Эд Раджкович - Босиком до неба
Курбан махнул рукой грузовику. Это был колхозный ГАЗ из селения Мурада. В кабине, кроме водителя, никого не было, и Мурад забрался туда.
– Поехали домой, – сказал водитель на местном языке.
Дорога уходила вверх по серпантинной спирали всё выше. Сначала было селение, где живёт его мать, про которую он даже не вспомнил, и они проехали без остановки, продвигаясь вверх, к месту его детства. Мысли и чувства оживали, чем ближе становилось верхнее село. Мурад благодарно вспомнил недавнее общение с Курбаном.
– Сам Бог послал мне эту встречу.
Его гордость от возвращения в эти места сменилась разумным пониманием.
– У тебя достаточно опыта, чтобы не переживать по пустякам, но помни, куда ты вернулся, – вспомнил он слова Курбана, которые он говорил за столом.
Интересно было ещё в этом общении то, что они вели всю беседу по-русски, и Мурад заметил, что Курбану удобнее выражать свои мысли именно по-русски. Значит, он научился думать иначе от основного населения района, и Мурад искренне порадовался, что у него есть такой друг.
Встреча в родном доме
Старые ворота нуждались в покраске. Правая створка немного покосилась, в образовавшуюся щель Мурад просунул руку и открыл засов с внутренней стороны. Звонким лаем встретил его маленький пёс с лохматой шкурой.
На крыльцо вышла Зарема, и глаза её увлажнились.
– Давно я здесь не был. Ты заметно изменилась, родственница.
В доме обстановка оставалась прежней, добавились несколько фотографий тёти Захры с её мужем.
– С кем ты разговариваешь, Зарема? – раздался голос деда Хасана из комнаты.
– Мурад вернулся домой, вот с ним и поздоровалась.
Хасан заметно оживился, это можно было понять по звуку, доносившемуся из его комнаты.
– Он мало двигается последнее время, всё в задумчивости, и зрение совсем слабое у него, – шёпотом говорила жена Садыка.
Появился дед Хасан. Опираясь на деревянную клюшку, он подошёл к Мураду. Они поздоровались, обнялись по-родственному.
– Совсем другой ты сейчас, возмужал, – отметил дед. – Пойдём, пройдёмся немного до края селения, а Зарема нам приготовит хинкали.
Шли не спеша мимо старого кладбища, затем свернули через пастбище к древней тропе, ведущей из селения вниз.
– Я знал, что ты вернёшься, скажи с каким сердцем приехал?
– Отслужил в армии, потом немного пожил в Москве. Там у меня не заладилось, и вот, благодаря помощи Всевышнего, вернулся к вам. Пока не решил, что делать дальше. Здесь ничего не изменилось, как будто не уезжал вообще.
– Знаю это чувство, когда-то сам возвращался в неизвестность. Помню, что еду домой, но тогда, был совсем молодым и женат на Марьям. Не знал, с чего начать, и многие годы понадобились, чтобы снова прижиться в родном селе.
Спокойный доверительный диалог с дедом состоялся впервые. Хасан всегда был резок и строг, а сейчас вёл себя как с равным. Они подошли к источнику, который удивительным образом, не иссякая столетиями, поил всё население. Как вода поднимается на такую высоту по своим подземным лабиринтам, оставалось загадкой для Мурада. Обложенный вокруг отшлифованными камнями этот самый верхний родник над уровнем моря из известных Мураду напоминал чашу.
Дед остановился и сказал ему:
– Отведай воды и умойся из родника.
Мурад снял пиджак, затем ополоснулся прохладной водой и выпил несколько пригоршней.
Они продолжили свою прогулку по достопримечательностям. Всю усталость сняло как рукой, прилив радостных эмоций разошёлся по всему телу. Ему было хорошо от воды, воздуха, порывистого ветерка, обдувающего просторы этой возвышенности.
– Видишь меня, никогда к врачам не обращался и имею свои зубы. Много тяжёлых испытаний свалились на меня в молодости, и арестантскую пайку познал сполна, а вода наша и климат сделали здоровье крепким, и ничто не может перебороть силу духа и энергию, которую мы получаем здесь в этой райской местности. Мудрые предки нашли это место и поселились здесь в горах. Что ещё нужно для жизни? Всё есть!!!
Именно такая волна энергии пребывала в Мураде. Спокойствие и упорядоченность были тут во всём.
Хасан шёл не спеша, и Мурад подстраивался под его замедленный темп. Они шли молча, через какое-то время Хасан разрядил молчание:
– Иди к обрыву и посмотри сверху на окружающие горы, там видно дорогу и даже нижнее селение. Я здесь присяду на траве и тебя подожду.
Мурад шёл по траве, пропасть приближалась, охватывая своим воздействием. В метре до обрыва были оголённые камни, он встал на них, устремил свой взор в бескрайние просторы. В разряженном воздухе перемешивались потоки ветров, и он едва не свалился на землю от необычайного затягивающего действия. Мысли отсутствовали полностью, душа пребывала в полном умиротворении, и он ступил на самый край обрыва горы. Внизу змейкой извивалась дорога, виднелись несколько домов разросшегося села ниже на тысячи метров. Чувство причастности к величию и мощи природы привели в восторг его, но через несколько минут обворожительного воздействия пришло другое чувство. Он увидел себя как будто со стороны маленьким существом среди этих грандиозных творений природы. От происходящих изменений в своём сознании он за несколько мгновений понял силу своего восприятия, и одновременно она уступила место человеческой ограниченности. В эти мгновения отрешённости от всего суетного, он ощутил невидимый взор из пространства прямо себе в душу.
Вернулся в обыкновенное состояние и направился в сторону, где был мудрый дед Хасан. С каждым шагом становилось всё слабее ощущение взгляда из пространства. Когда он подошёл к деду, его душа и разум вернулись в прежнее состояние.
– Пойдём, Мурад, кушать хинкали, время подошло, – пригласил Хасан.
Он сам поднялся с травы на ноги, и они не спеша направились обратно к дому.
Дед Хасан с внуком отсутствовали два часа. За это время пришёл Садык. Молва летит быстро, ему сказал о приезде Мурада кто-то из встретившихся селян. Дружно съели по большой порции бульона с хинкали. Баранье мясо своим сытным свойством быстро утоляло чувство голода. Дед Хасан встал из-за стола и вернулся через пятнадцать минут. Мурад кратко рассказал Садыку за эти минуты о своих событиях жизни за последние годы. Дядя не был в больших городах и мог понять из его рассказа то, что Мурад подобно скитальцу жил эти годы. Появился дед и на правах хозяина объяснил, что время отметить встречу. Две бутылки коньяка поставил на стол. Открыв первую, разлил по рюмкам. Выпили без тоста, попутно рассуждая, что Бог даёт возможности. Хорошо, когда все живы и здоровы. Дед Хасан тоже выпивал и тем самым удивлял сына Садыка. Давно он не видел такого оживления в действиях и речах отца. Было видно, что он сильно любит Мурада и очень рад его появлению. Они совсем мало общались последние годы как сын с отцом, и Садык чувствовал себя неуютно за столом, колко воспринимая душевное расположение своего отца к внуку. Он знает, что всегда встречу нужно делать радостной, но именно к Мураду у него была возникшая конкуренция за внимание отца. Он стал перебивать их разговор и подтрунивать над Мурадом, вспоминая его детские проступки. Постоянно подчёркивал, что он старше его. Зарема тихо сидела в углу, слушая их общение. Она боялась, когда Садык выпивал. Бывали случаи, он пугал её ружьём и угрожал.
– Трезвые – люди людьми, а как выпьют – хуже зверей, – вспомнила она слова Веры, сестры Садыка.
Опьянев, Садык всё больше нагнетал атмосферу и ударил слегка по затылку Мурада, неумело шутя. Дед Хасан налил ещё по одной, и все были в состоянии лёгкого опьянения.
– Приехал, и что с того, чем ты будешь заниматься? Барашек моих пасти или сам сможешь себя обеспечивать? – Садык перестал контролировать себя и раскрыл все свои мысли охмелев.
Дед Хасан ударил по столу своим посохом, который всегда был рядом с ним.
– Ты что себе позволяешь? Кем себя возомнил? Не можешь вести себя по-человечески, тогда иди с женой в свою комнату.
– А он останется тут пировать с тобой? – отговариваясь, выпалил Садык.
– Уйди с глаз подобру-поздорову. Не доводи до греха.
В такие моменты Садык всегда боялся своего отца и после этих жёстких слов ушёл из-за стола в другую комнату, одел сапоги и вышел во двор.
– Проветри свою дурную голову, – сказал ему вслед отец.
Садык вышел во двор и стал трепать за ухо подбежавшего маленького пса.
Родственная прежняя привязанность к Мураду ушла безвозвратно, и он, привыкший к степенной повседневной жизни, не находил в ней места для него. В том не было его вины. В горах все живут семьями и стараются не обременять близких. У них изначально всё сложилось иначе, чем в других домах. Многое пришлось пережить, в том числе отчуждение от других селян. В хорошем смысле данная им судьба могла их всё больше сближать со временем, но выходило иначе.
